— Я смотрю, Тано, сегодня утром ты не подровнял свою бородку. Кажется, я забыл оставить тебе ножницы. Принести? Вместе с зеркалом?
— Завтра, — рассеянно пробормотал Тано.
— Ого! У тебя и «завтра» будет?
— Будет, Сам. Если ты меня не зарежешь, пока я сплю.
— Нет-нет! — энергично замахал руками тот. — И в мыслях не держал! Что это ты обо мне навыдумывал, дружище? Я не мясник.
Но, по сути дела, именно на мясника он и был похож. Потный, краснолицый, с закатанными по локоть рукавами, а спереди на одежде несколько коричнево-ржавых пятен, похожих на засохшую кровь.
— Давай напрямую. Я не особо догадлив.
— Что ты собираешься делать сегодня? — бесцеремонно сменил тему Сам.
— Пойду за скалы. Не могу поверить, что следы звездолета пропали так скоро. Наверное, вчера я неверно сориентировался.
— Ну!.. Хотя почему бы и нет… Поищи еще. Поищи, но помедленней, поосновательней. Во время бурь человек часто теряется. Да мы и без бурь растерялись, положа руку на сердце. А оно, твое сердце, здесь, внутри, ведь так? — И Сам ткнул в левую часть его груди своим толстым испачканным указательным пальцем.
Тано резко отшатнулся. Встал и, не сказав ни слова, пошел к пролому.
Мох, который стелился от одного края долины до другого (который никаким мхом, конечно, не был, не был даже растением), все еще находился в состоянии подвижности. Его бесчисленные лентовидные тельца хаотично развевались в разные стороны, оплетая ноги Тано чуть ли не до колен. Мешали идти, затрудняя каждый шаг, но было видно, что скоро они успокоятся: скопившаяся за ночь влага выплескивалась фонтанчиками из их микроскопических отверстий, а цвет быстро менялся со светло-коричневого на яркий, насыщенно-желтый.
Когда Тано поднялся по склону и обернулся назад, мох был полностью обезвожен — его тельца, прочно вцепившееся в землю, истончились до гибких золотистых нитей и развевались на слабом ветерке, словно гривы галопирующих волшебных коней.
— А этот чудной толстяк утверждает, что планета некрасива! — воскликнул Тано в восторге от раскинувшегося перед ним пейзажа.
Тут его взгляд невольно остановился на необычайно большом скоплении флегмад на берегу едва текущей реки. И хотя отсюда они казались просто грязновато-белыми шарами, картина навязчиво напоминала ему об их отвратительном виде. Тано поднял глаза к небу — какое-то линялое, водянисто-серое, усеянное темными и плоскими, словно заплатки, облаками. Он повернул голову к скалам, которые врезались в это небо настолько уродливыми и черными пиками, словно росли прямо из ада. Он представил себе бесконечные порывы ветра, поднимающие песок по ту сторону скал, пыльные бури, тучи мертвого мха и останки гниющих флегмад… Увы, в целом планета действительно была довольно неприятной. Но все же здесь и сейчас, в этом тихом, позолоченном оазисе она излучала своеобразное таинственное очарование. Тано расправил плечи и торжественно поднял руку:
— Будьте благословенны, бескрайние просторы Дианы!
Его рука застыла в воздухе: на холме, за которым раскинулся лагерь, показалось нечто бесформенное и темно-зеленое. Старина Сам. Тано развернулся и пошел дальше — нарочито медленно — к пролому. Дойдя до него, сделал десяток шагов вперед, но потом залег среди камней и ползком вылез обратно. Спрятавшись за тем обломком скалы, который вчера едва не лишил его жизни, он начал наблюдать за Самом. А тот, в свою очередь, смотрел в сторону пролома, причем в бинокль. Вне всякого сомнения, он видел, как Тано вошел туда, и теперь ждал, не вернется ли он. Постоял так несколько минут, потом опустил бинокль и исчез за холмом.
Прошло некоторое время, и силуэт толстяка опять возник на фоне ярко-желтого покрывала из мха. Он шел в направлении сбившихся в кучу флегмад и нес в руке какие-то предметы, только Тано, сколько ни напрягал зрение, не мог их разглядеть. Он на глаз определил расстояние, прикинул, как ему добраться до флегмад первым, да так, чтобы Сам его не заметил. Он пополз по-пластунски — вначале по склону, затем скатился вниз и там встал, отряхнулся и, низко пригнувшись, побежал.
По берегам реки высилось множество дюн, так что Тано легко нашел себе наблюдательный пункт за одной из них. Поднявшись не без некоторого усилия на ее вершину, он бросился в зернистый черный, как антрацит, песок и постепенно унял свое учащенное дыхание. Сам приближался. Он тоже дошел до берега и двинулся вдоль него, но в противоположном направлении, то есть в данный момент шёл навстречу Тано. Теперь стало совершенно ясно, что у него в руках. В левой он держал то самое ведро, в котором вчера было мясо, а в правой что-то на длинной ручке и с блестящим на солнечном свете острием… Топор.
Остановился возле расположившихся ближе к берегу флегмад и чуть в стороне от того места, где спрятался Тано. Бросил в ноги ведро и топор, скрестил руки и принял вызывающую, чуть ли не воинственную позу.
— Бесплодные имитаторы! — яростно воскликнул он. — Лишенное духа тряпье! Ненавижу вас! — Он забегал туда-сюда вдоль берега, театрально жестикулируя. — По какому праву вы, низшие из нижайших червей, более безмозглые, чем самые тупые медузы, вы… — Впав в бешенство, он бросился на песок, заметался по нему, катаясь и пронзительно вопя: — Вы… с вашей бутафорией. Соблазнили меня, обманули, ограбили. Ах, жизнь моя-а-а-а…
Тано потрясенно смотрел на старика сверху. «Он безумец, опасный безумец!» Но в то же время его не покидало чувство, что в этот момент на его глазах разыгрывается какой-то заезженный спектакль.
— Души моей ждете. Отнять ее хотите! Бесплодные студни — воровки!
Сам вскочил на ноги с неожиданной для него легкостью и схватился за топор. Размахивая им над головой, он ринулся в скопление почти трехметровых флегмад и затерялся среди них. Лишь по вялому их колыханию то в одном, то в другом месте можно было проследить его путь.
— Воровки, прилипалы! — верещал он, не переставая. — Ну, а если я захочу освободиться от этого своего тела, тогда как? Да, я давно мечтаю, хочу этого, а вы все ждете. Гиены из теста! Смертью угрожаете, так вот вам, вот вам…
Он внезапно замолчал, словно кто-то заткнул ему рот. А внутри стада флегмад начал образовываться пустой, медленно расширяющийся круг — может быть, Сам освобождал себе место. И действительно, после довольно продолжительной тишины из круга послышались удары топора — сначала приглушенные и чавкающие (явно били по какой-то из флегмад), а потом… Потом звуки стали острее, перешли в хруст, в отчетливый резкий треск чего-то твердого. Словно Сам колол дрова… или кости!
Тано медленно спустился по склону дюны, подошел к флегмадам и с гримасой отвращения заскользил между ними. Он прилагал все усилия, чтобы не соприкасаться с тварями, но это было невозможно, поскольку большинство их них тесно жалось друг к другу. Порой ему даже приходилось расталкивать флегмад, чтобы продолжать движение. Он напрягал мышцы, его руки утопали в их студенистой ткани; существа оказались намного тяжелее тех, что жили за горной цепью; они были более гладкие, без характерных морщин и складок на поверхности тел — наверное, потому, что долина отличалась гораздо более благоприятными условиями. Поэтому и тварей здесь больше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});